Людоеду тут стало худо: "Уходи, - говорит, - отсюда!"Эдгару очень хочется остановиться и с чувством выматериться, но времени, конечно же, нет - опять нужно куда-то бежать, и опять из-за пронырливого пирата, имеющего привычку одаривать всех знакомых некстати приходящимися врагами.
Он только надеется, что имперский Судья слишком занят своими делами, чтобы обращать внимание на безобидных повстанцев. Ну и что выстрел в воздух перед самым носом на достаточное время дезориентировал его.
- Вот тут, - говорит мальчишка, кивая на полуразваленную хибару на границе Нижнего города, и тянет ладошку за вознаграждением. Эдгар многозначительно демонстрирует ему распространенную фигуру из трех пальцев.
- Это, - говорит он, - чтобы не орал в следующий раз на всех углах чужие имена.
Маленький воришка обиженно надувает губы, Эдгар против воли улыбается и пускает по костяшкам пальцев мелкую монетку.
- Постоянным клиентам положены скидки, - сообщает он, вытаскивая те же пять гилей из-за уха мальчишки, и несильно щиплет его за подбородок. - И саечку за испуг. Если бы ты не пытался вытащить мой кошелек - получил бы больше.
- И как только заметили, - возмущенно бормочет паренек, забирая монетку и потирая пострадавшее место.
- Юноша, - Эдгар грозит ему пальцем. - Если несколько лет подряд просыпаться с Локом Коулом в одной... вселенной - волей-неволей начнешь следить за всеми своими вещами. Ну, гуляй. Дальше я сам.
Мальчишка кивает и исчезает - только голые пятки топочут по мостовой.
Эдгар не смотрит ему вслед: он решительно толкает дверь хибары, за которой его ждет старый друг.
***
Сначала он видит только темный силуэт на фоне распахнутого в ночь окна; "Лок, - говорит он, - это я", - и тут же понимает, что ошибся.
Неожиданная злость резким вдохом обжигает легкие, он молча разворачивается на каблуках и берется за ручку двери, но в дерево прямо перед его носом упирается чужая ладонь.
- Куда это ты собрался? - бархатным голосом интересуется Бальфир, нависая над его плечом.
- Да вот, хочу позвать на вечеринку твоего приятеля, - огрызается Эдгар, - который бродит по городу и расспрашивает о тебе каждого встречного и поперечного, тыча в нос судейскими мечами.
- О, так Судья-Магистр уже бодр, здоров и идет по следу?
- Скорее ползет, как неупокоенное умертвие... - Эдгар разворачивается лицом к собеседнику. - Какого лешего ты здесь делаешь?
- Жду, - отвечает Бальфир, наклоняет голову на бок, и в полумраке дико и чуднó поблескивают белки его глаз. - Тебя.
- А я тебя - нет, - ворчит Фигаро. - Какая досада.
- Знаю, - с серьезным видом кивает пират, - на то и был расчет.
Эдгар думает, что невозможно долго злиться на этого обаятельного засранца, а еще, думает он, от него наверняка ждут, что он начнет возмущаться, сопротивляться или допытываться, где Лок. Но он вовсе не намерен устраивать пирату персональный праздник, поэтому делает самое простое - и хотелось бы верить, что неожиданное.
Впрочем, судя по энтузиазму, с которым Бальфир отвечает на поцелуй, застать его врасплох - гиблая затея.
Губы Бальфира на вкус - шоколад и перец, горько-сладкая отрава, обжигающая и таящая в себе миллион обещаний.
Они начинают медленно, так мучительно медленно, наслаждаясь каждым поцелуем, расстегивая пуговицы - по одной за раз, давая время яду в их крови добраться до самого сердца.
Кожа Бальфира - гладкая и смуглая, ее не полосуют старые шрамы. От прикосновений Бальфира сладко и томно, и волоски на руках не встают дыбом, и не вздрагивает что-то глубоко внутри, когда пират прикусывает кожу на шее, с явным намерением оставить след.
Эдгар отвечает любезностью на любезность, запрещая себе бессмысленные сравнения. Прошлое и будущее растворяются в пьянящем здесь и сейчас, давно накапливавшееся напряжение прорывается не ослепительным взрывом, но тягучим потоком, и доживающая последние дни хлипкая кровать скрипит под весом их тел, и Бальфир вцепляется в его плечи, до искр перед глазами сжимая раненую руку, коротко стонет, трется пахом об пах, ворчит: "Ну, ты собираешься с этим что-нибудь делать, Фигаро?"
Эдгар только улыбается темноте и одними губами отвечает: "Да".
***
Ночи в пустыне дышат холодом, но в Рабанастре с заходом солнца жизнь все еще бьет ключом. Торопятся по своим делам горожане, гостеприимно распахивают двери ресторанчики, уличные торговцы не спешат сворачивать товар. Как будто никто не замечает имперские патрули на улицах, имперские крейсеры в небе над городом.
Никто, кроме Судьи-Магистра.
Габрант зол, в первую очередь - на себя. В который раз этот город и его обитатели застают его врасплох, загоняют привыкшего к заговорам и опасностям Аркадиса Судью в угол. Словно сам воздух здесь пахнет бедой, и поневоле верится в дурной расклад, предсказанный фальшивой гадалкой.
После эскапады этого... Герада к рези в глазах добавляется нудная головная боль, угнездившаяся в правом виске. "Хорошо хоть в ушах звенеть перестало", - думает Габрант, вспоминая, как, полуоглушенный, он вынужден был прятаться в какой-то подворотне от патрульных - от собственных солдат! - заинтересовавшихся неурочной пальбой. В конце концов, этот эпизод он тоже решает записать на счет Бальфира - впрочем, это не значит, что он забудет имя "Герад".
Судья-Магистр невесело усмехается себе под нос. "Что-то, а заводить новых врагов у тебя получается все так же ловко... Ноа", - некстати пришедшееся воспоминание бьет по больному; сводить личные счеты можно только в рамках императорского приказа, а старик велел ему обеспечивать безопасность Вэйна... в том числе и от самого себя.
Ноги сами приносят его к колоннаде, обвивающейся вокруг бывшего королевского дворца; он облокачивается на парапет, глядя в ночную пустыню. Камни, барханы и опрокинутая чаша звездного неба - самый подходящий пейзаж для измученных городской пестротой и огнями глаз.
Осознание, что он не один любуется природой, сначала приходит мурашками по загривку, а потом он видит - и замирает, не в силах отвести взгляд.
Она стоит шагах в двадцати, прислонившись к колонне, тоненькая и прямая, как стальной клинок, и смотрит на усыпанный звездами небосвод, и от ее фигуры точно исходит ощущение... "Безмятежности", - вспоминает он нужное слово, неловко переступает с ноги на ногу, и она оборачивается на шорох. Светловолосая мечница ничего не говорит, но, кажется, она не против его присутствия; он подходит ближе, склоняет голову в церемонном поклоне.
- Добрый вечер, миледи.
Ни слова в ответ, но ее губы изгибаются в бледном подобии улыбки; этого достаточно, решает он.
Рядом с ней ему удивительно спокойно, хотя должно бы быть - наоборот; возможно, где-то здесь ошивается ее приятель-альбинос, в чьих мотивах Судья-Магистр так до конца и не разобрался, да и сама молчаливая дева носит клинок на поясе отнюдь не для украшения. И все равно - так просто стоять рядом, молчать, любоваться звездами... Дать самому себе отдохнуть от нескончаемого водоворота мыслей. И даже мучительная головная боль отступает, словно испугавшись чужого присутствия.
- Вы позволите проводить вас? - спрашивает он, и снова не дожидается ответа. Девушка просто молча кивает, протягивая ему узкую ладонь, и он принимает ее руку торжественно и благоговейно, словно на церемонии в императорском дворце.
Они так и идут – рука об руку, будто заплутавшие во тьме дети, спутница Судьи-Магистра легким кивком указывает дорогу, а ему – замечательно молчится вместе с ней. И его совсем не удивляет, что, когда они стучатся в дверь ничем не примечательного дома, им открывает давешний альбинос.
По его иссеченному шрамами лицу проскальзывает какая-то трудновыразимая эмоция, но потом он облегченно вздыхает и отстраняется, давая пройти.
- Леди Целес, - говорит он, на секунду сжимая пальцами ее запястье. – Мы волновались.
Габрант мысленно отмечает это имя – и дом, к которому они пришли. Он колеблется, не зная, приглашают ли его войти, но альбинос быстро пресекает все его сомнения, снова вставая поперек прохода, после того, как мечница исчезает внутри, послав своему провожатому напоследок слабую улыбку.
- Спасибо, Судья-Магистр, что нашли нашу пропажу.
Его взгляд холоднее льда, но что-то заставляет Габранта поверить – ему и правда благодарны.
Он пожимает плечами и хочет уйти, но сухой, негромкий голос альбиноса останавливает его.
- Возможно, я смогу вам помочь обнаружить вашу.
- Я не понимаю, - начинает Ноа, и слова замирают у него на губах, к которым прижимаются чужие пальцы.
Альбинос наклоняется к нему, в его улыбке нет ни грамма веселья, только опасность и азартное, шальное ожидание.
- Не торопитесь с ответом, - советует он, не отнимая руки. - Вы ведь даже не знаете пока, о чем речь.
Габрант не хватается за оружие, но аккуратно, двумя пальцами, берет его за рукав и отводит в сторону. Ему кажется, что кожа на правом виске стянулась и готова растрескаться - притихшая было головная боль накидывается на Судью-Магистра с новой силой.
- А вы, - говорит он, - знаете?
Альбинос пожимает плечами.
- Проверьте у Консула в кабинете, - советует он. - Там должно быть то, что вы ищете... Что бы именно вы не искали. Доброй ночи.
Дверь захлопывается у Габранта перед носом, оставляя его гадать - не то вышибить ее с ноги и учинить обитателям дома допрос с пристрастием, не то - мчаться во дворец по подсказке какого-то бледного упыря.
+UPD Это я типа пытаюсь себя дисциплинировать, чтобы побыстрее закругляться. Еще кусочек, в общем.
читать дальше***
- Почему? - спрашивает Эдгар.
Он даже не уточняет - что именно, впрочем, Бальфиру уточнения и не требуются.
- Считай, что я таким экзотическим способом пекусь о твоей безопасности, - лениво отвечает пират, сосредоточенно накручивающий на палец кончик эдгарова хвоста.
- Прости, но в моем представлении все это имеет мало общего с безопасностью... В любом из смыслов, - Эдгар хмыкает, широким жестом обводя окружающий интерьер, жалкую обстановку, их скрипучее ложе. Его рука останавливается на спине случайного любовника, пальцы чертят замысловатые узоры на еще влажной от пота коже. Бальфир издает нечто среднее между стоном и мурлыканьем и трется подбородком о его плечо.
- Возможно, тебе просто не хватает чего-то для полноты картины, - предполагает он, невинно распахивая глаза.
- Возможно, - легко соглашается Эдгар, ежась от холода, и сталкивает с себя развалившегося поперек него и кровати пирата.
Пока он выуживает из вороха одежды свою рубаху и штаны, Бальфир задумчиво пинает его в спину пяткой.
- Не хочешь остаться? - спрашивает он.
- Не хочешь уйти? - в тон ему отвечает Эдгар.
Ему смешно; Многозначительные Постельные Разговоры - конек Сетцера, Бальфиру, как ни крути, еще расти и расти до этих высот. Особенно - до умения разругаться вдрызг сразу после секса и следующего вслед за этим бурного примирения.
- И даже не спросишь ни о чем? - Бальфир переворачивается на живот, подгребая под себя подушку, облизывает губы, смотрит выжидательно и нахально.
- А ты ответишь? - Эдгар заламывает бровь в подсмотренном у Сетцера жесте, судя по тому, как фыркает в кулак Бальфир, получается не очень убедительно; но у него и правда нет времени на все это.
Ему нужен Лок, нужны ответы на вопросы, нужна правда, которой он здесь точно не дождется. И, по хорошему, надо бы еще отловить маленького воришку и сообщить, что продавать друзей чужим нехорошим пиратам - дело безблагодатное и имеющее неприятные последствия.
Он уже застегивает пряжку ремня, когда Бальфир ловит его за руку.
- Фигаро, - говорит он, в кои-то веки - без насмешки. - Зачем тебе это? Зачем ты лезешь в чужую игру? На этой доске для тебя не предусмотрено места.
Эдгар смотрит на него очень долго, считая про себя, и когда доходит до двадцати пяти, то все-таки отвечает спокойно и сдержанно:
- Знаешь, где я видел ваши доски, игры и манипуляции?
"Ругаться, - думает он. - Я буду не с ним. С Сетцером. Игральная доска, ну надо же. Хреновы интриганы. Ничего, я вколочу в ваши светлые и мудрые головы, что вы имеете дело с живыми людьми, а не с бездушными фигурами. Уроды!"
Бальфир криво и как-то беззащитно усмехается, отпуская его пальцы, и Эдгар добавляет:
- Вот туда можешь и катиться. Адрес записать?
"Блестяще, Фигаро, - думает он, захлопывая за собой дверь с такой силой, что вся хижина едва не разваливается на части. - Габбиани может тобой гордиться. Ведешь себя как недотраханная нимфетка. Не хватает только битья посуды и истеричных рыданий".
Он зябко кутается в плащ, мельком прикидывая, сколько времени потеряно из-за воздушного пирата. Еще не перевалило за полночь, и ему по прежнему нужно отыскать Лока - и Целес.
***
В пустынных коридорах дворца шаги разносятся далеко; Габранту кажется, что их гул отдается прямо у него в голове.
Девяносто восемь, девяносто девять...
Он машинально начал считать еще ступени на парадной лестнице, и теперь не может остановиться.
Сто двадцать три, сто двадцать четыре...
Все огромное здание словно задумывалось зодчими с такой целью - пока идешь из одного крыла в другое, мысли волей-неволей приходят в порядок.
Сто шестьдесят девять, сто семьдесят...
Габрант не хочет приводить мысли в порядок, он считает.
Сто восемьдесят пятый шаг приводит его к дверям консульских покоев, и он останавливается, точно игрушка, у которой кончился завод. Прижимается лбом к полированной дверной панели.
Караульных, конечно же, в поле зрения нет, да и как поставишь их здесь, караульных? Вэйну достаточно высунуть голову за дверь и сказать что-нибудь недовольным тоном, и любого Судью как ветром сдует - если это, конечно, не Берган.
"Обхохочешься, - мрачно думает Ноа. - Мне не хватает Бергана. Да будь он здесь во время приветственного салюта, одним предупредительным залпом с борта "Ифрита" дело бы точно не ограничилось".
Лакированное дерево не может остудить разгоряченный лоб.
"Кого я подозреваю? - думает Ноа. - Чего я боюсь?"
И еще он думает: "Кому я верю?"
- Судья-Магистр, вы по делу или просто устали и остановились отдохнуть?
Насмешливый голос Консула вырывает его из плена тяжких раздумий, Габрант разворачивается на каблуках, выпрямляет спину. Вэйн, неслышно подкравшийся сзади, рассматривает его с усталым любопытством, в руках у него - опечатанный сургучом пакет.
"Стыдоба, - думает Ноа. - Хваленая имперская бюрократия. Губернаторы сами за корреспонденцией ходят".
- Ладно, заходите, раз пришли, - вздыхает Вэйн и пропускает его в свой кабинет, где, слава всем богам и демонам, на этот раз не наблюдается никаких пиратов.
Вэйн небрежно швыряет пакет на стол, и сам присаживается на краешек, смахнув в сторону какие-то отчеты, скрещивает руки на груди. Выражение его лица абсолютно нечитаемо. Габрант начинает остро сожалеть об отсутствии доспеха вообще и шлема в частности.
- Судья? - ему кажется, что Консул посмеивается про себя, но это только кажется, он так давно не улыбался искренне - никому кроме... Воображение услужливо подсовывает картинку с пиратом Бальфиром, Габрант мысленно одергивает себя, а Вэйн уже откровенно веселится.
- Может быть, поделитесь своими размышлениями? - предлагает он, склоняя голову набок, и упрямая темная прядь падает на лицо, скрывая глаза.
- Милорд, - голос звучит непривычно звонко, заставляя еще раз вспомнить об отсутствующем шлеме. - О чем вы хотите услышать?
- Действительно, о чем?.. - задумчиво повторяет Вэйн, соскальзывает со стола, меряет шагами комнату. - Быть может, о том, что вы готовы выполнять мои приказы, Судья-Магистр?
- До тех пор, пока они не противоречат приказам императора, милорд, - честно отвечает Габрант. Впрочем, Вэйн и без него прекрасно знает об этом.
- Безусловно, - он кивает, останавливается у окна, в проеме - словно в раме, и Ноа так мучительно хочется подойти, встать рядом, положить ладони на плечи. Поклясться, что он готов выполнить любой, самый сумасшедший приказ солидорского принца, что он забудет про долг, про императорское поручение, про все на свете...
На его губах все еще горит след поцелуя с привкусом дыма. Стоит ему закрыть глаза - он чувствует чужой запах и прикосновение этих рук.
- Не беспокойтесь, Судья-Магистр, - Консул отворачивается от ночного города и возвращается за свой стол. - Я не стану вас ставить перед нелегким выбором. Мой приказ прост и ничему не противоречит. Человек, с которым мы встречались в ночь мятежа - Сетцер Габбиани. Найдите мне его как можно быстрее.
Чокобокон 1.6
Людоеду тут стало худо: "Уходи, - говорит, - отсюда!"
+UPD Это я типа пытаюсь себя дисциплинировать, чтобы побыстрее закругляться. Еще кусочек, в общем.
читать дальше
+UPD Это я типа пытаюсь себя дисциплинировать, чтобы побыстрее закругляться. Еще кусочек, в общем.
читать дальше