Кто о чем, а Квисти все еще обувается в рамках флешмоба с сердечками
И еще одно #спасибофандомузаэто
Что мне вам рассказать про кэпа, как передать все то море нежности и любви, которую я испытываю к этому юзеру?
Я пришла к нему, как приходят обычно в дневники к клевым авторам - за фиками, а осталась из-за человека, потому что кэп - чудесный.
Когда я его читаю - не важно, о чем он пишет, даже если просто постит музыку, я как небезызвестный персонаж, теряю сознание, остаются одни чувства - тонкие, еле уловимые. Кэп из тех людей, которым ужасно хочется делать
хорошо, комфортить, нежить и лелеять,
поставить алтарик и приносить кровавые жертвы, но при этом я дико стесняюсь своих малоинформативных сердечек и плохо связываемых слов, поэтому обычно сижу в засаде и смотрю вот так: *Q*
это не кокетство, я правда так на половину ленты смотрю и пускаю бессловесные розовые пузыри :3Что касается фиков, то это один из тех авторов, благодаря текстам которых можно смело утверждать, что иксменовский РПС - песочница с очень хорошим уровнем фанфикшна в среднем по палате. А еще он пишет клевые драбблы про Уэсли Гибсона.
Я тоже попробовала, лол. 360 слов, джен, ничего про них еще не писала, прозреваю фигню, но попытка - не пытка >///<
- На его месте должен был быть я!
- Напьешься - будешь.
(с)
"Это не я, это не я, это все не со мной", - Уэсли твердит про себя, как заклинание; не помогает. Тут даже "Прозак" был бы бессилен, что говорить о бессмысленном наборе букв, он же не верит ни единому своему слову. С тех пор, как он шагнул в эту кроличью нору, он уже ничему не верит, ни глазам, ни предчувствиям, ни реальности, мать ее, данной в ощущениях. Пули не летают по дуге. Смертельные раны не заживают после отмокания в ванной. Люди не убивают друг друга, руководствуясь безумными предсказаниями ткацкого станка. Дважды два - четыре, е равно эм-це квадрат.
Такие женщины, как Фокс, не обращают внимания на таких парней, как Уэсли Гибсон.
У Алисы был Белый Кролик, у Уэсли - золотая лисица. Золотая, бронзовая, похожая на языческую богиню, Фокс несет свою совершенную наготу непринужденно, словно дорогой костюм, и, вместе с тем, она земная и понятная, залезает с ногами в кресло, натягивает на колени заношенную до полупрозрачности футболку, ловко орудует палочками в коробке с китайской едой из ресторанчика напротив. Уэсли даже не знает, что напротив есть ресторанчик, не знает, "напротив" чего этот ресторанчик находится, он просто падает ничком на жесткий матрас и смотрит из-под свесившейся на лоб челки, как Фокс теми же палочками отстукивает какой-то ритм по краю стола, похожий на морзянку: тире, точка, тире, точка, пауза, точка, тире, точка... Веки словно налиты свинцом, но он так устал, что ему не заснуть, только и остается, что считать вместе с Фокс диковинный ритм и повторять про себя привычную мантру: "это не я" - мысли танцуют свинг, знаешь, говорит Уэсли, вообще-то все должно быть наоборот. Ты должна быть мускулистым мачо с погасшей сигаретой в уголке рта и трехдневной щетиной. А я - визжащей блондинкой, прячущейся за мужественной спиной. Мы живем в мире наизнанку, говорит Уэсли, может быть, нужно просто иметь это в виду, и, вместо того, чтобы бежать к цели, нам стоит от нее удаляться? Как в Зазеркалье, понимаешь?
Фокс наклоняется к нему, целует в уголок рта. Острый привкус соуса на разбитых губах прогоняет дремоту.
Спи, говорит Фокс, и, кажется, улыбается. Уэсли улыбается в ответ, тянется к ней, дотрагивается, вопреки всем зазеркальным законам физики, до гладкого, теплого, живого.
Это все, чему он сейчас верит.