Простите, но даже если вы не читаете моих собратьев по несчастью, это вам не поможет, потому что НЕ МОГУ НЕ НЕСТИ В НОРУ АААА!!111
ОЛЛИ НАПИСАЛА ПО LAST ENEMY!!!11
Гифкобоян в тему:
01.03.2012 в 11:00
Пишет Ollyy:Ударим Карлайлом по бездорожью!
В рамках дообмена драбблами - текст для Квисти. По заявке Дэвид Рассел/Стивен Эзард, ганплей
744 слова, ангст, богатый внутренний мир автора. Ганплея примерно столько же, сколько Карлайла((( Прости, Квисти!
Окно Стивена выходит прямо на площадь. Каждый день он проводит перед ним по восемь часов, глядя, как торопятся по своим делам люди, что-то обсуждают, пьют на ходу кофе, жмут друг другу руки и целуются на прощание. Стивен сидит за рабочим столом — на темной полированной поверхности чистые листы бумаги, ручка, карандаш и точилка, слишком маленькая, чтобы можно было засунуть внутрь палец — прямо напротив окна, руки по обе стороны от пустого листа, спина выпрямлена, взгляд устремлен вдаль. Он медленно, механически моргает, и это единственный признак, по которому можно определить, что он все еще жив.
На подоконник садится голубь. Спокойствие его маленького мирка нарушено, и за одну секунду Стивен моргает три раза подряд, но потом успокаивается. Голубь ходит по подоконнику, курлычет, стучит клювом в стекло — наверное, ждет, что его покормят. Счастливый, — думает Стивен, — он все еще надеется, что будущее лучше настоящего.
У самого Стивена таких надеж нет. У него вообще нет надежд. Когда-то огромные и переливающиеся, как радужные мыльные пузыри, они прожили так же недолго и лопнули. Заботливо проколотые Элеанор или растаявшие просто потому, что не живут дольше нескольких секунд — какая теперь разница? В прошлой жизни у Стивена была любовь, были приключения и огромное, всепоглощающее желание спасти страну.
Кто в детстве не представлял себя Дон Кихотом? Вот только мельницы победили, даже не заметив преграды, лопастями перебили тебе руки и ноги, и ты окровавленным, беспомощным, скулящим кулем лежишь и смотришь на то, как неумолимо и размашисто вращаются крылья.
В квартире Стивена нет канцелярских и кухонных ножей, спичек, газа, крюков и гвоздей. Давным-давно, когда в Англии еще не запретили массовый доступ в интернет, он читал о простом способе покончить жизнь самоубийством — поставить перед собой карандаш, крепко сжать его обеими руками и с силой насадиться. Если повезет, острый кончик пробьет глаз и легко дойдет до мозга. До «не повезет» анонимные советчики из сети рекомендовали не доводить.
Немигающие, блестящие глаза камер бесстрастно наблюдают, как день за днем проходит не-жизнь Стивена. Ванна — завтрак — кабинет — уборная — обед — кабинет — уборная — ужин — ванна — уборная — спальня. Удручающая, тягостная монотонность, никакого разнообразия.
— Не ждал? — Дэвид с ноги распахивает входную дверь. В руках у него коричневый бумажный пакет со свежими овощами и виски, на шарфе тают снежинки, от мороза кожа покраснела.
— Неа, — отвечает Стивен чуть заторможено. Нейролептики, антидепрессанты, транквилизаторы, седативы, растворенные в пище и придающие ей едва уловимый больничный привкус — за его меню следят лучшие повара и фармацевты.
— Идиот, — пакет летит на пол, и яблоки, апельсины, помидоры в рассыпную катятся по полу прихожей. — Посмотри на себя! Накачанный таблетками под завязку, отупевший, деградировавший, ты этого хотел?!
В ярости он достает свой верный Глок, приставляет к горлу Стивена, вынуждая того задрать подбородок. Дуло царапает тонкую кожу, в ноздри лезет запах оружейной смазки. От самого Дэвида пахнет сигаретами и одеколоном, и после стерильного воздуха квартиры этот коктейль дает по мозгам лучше любого наркотика.
Если хорошенько попросить Дэвида, он принесет и наркоту. Вместе с витаминами и сельдереем — он ведь заботится о здоровье Стивена, не так ли?
Стивен не просит. Прямо сейчас ему плевать на все ЛСД мира, он делает шаг вперед — дуло вжимается в горло так, что почти невозможно дышать — глядит сверху вниз враз потемневшими глазами и надсадно, хрипло говорит:
— Прямо сейчас я хочу совсем другого.
Поцелуи, стоны, объятья — старая как мир игра. Стивен не знает, когда она начала приносить ему удовольствие. Уж точно не тогда, когда Дэвид пришел в первый раз.
Они используют друг друга: весточки из внешнего мира, не накачанная успокоительным еда и крохи информации в обмен на секс, в обмен на пальцы на горле, пистолет у виска и прочие вещи, которым обычно нет места в постели. В обмен на «делай что хочешь, но никаких синяков и видимых повреждений — ты же не хочешь, чтобы они что-нибудь заметили?»
Окровавленный, обреченный на поражение, с перебитыми руками и ногами, он упрямо ползет навстречу ветряным мельницам. Когда победить не получается, все что ты можешь — не сдаваться. Стивен пытается.
Он закрывает глаза, и целует тонкие бледные губы, и подается навстречу прикосновениям, и пытается не забывать о том, ради чего все это. Ради статьи, давно уже составленной в уме и затверженной наизусть, которую надо успеть набрать с телефона и опубликовать в сети за те пятнадцать минут, что Дэвид будет в душе. Возбуждение белым облаком взрывается в голове, и Стивен позволяет себе на время забыть обо всем. В конце концов, у него еще будут эти пятнадцать минут.
Лампочка камеры ровно пульсирует красным. На экране Стивен сидит за столом и смотрит в окно. Медленно моргает и поворачивает голову вправо. Моргает снова.
Приевшаяся, запылившаяся монотонность, никакого разнообразия — словно одна и та же пленка проигрывается по кругу снова и снова.
URL записиВ рамках дообмена драбблами - текст для Квисти. По заявке Дэвид Рассел/Стивен Эзард, ганплей
744 слова, ангст, богатый внутренний мир автора. Ганплея примерно столько же, сколько Карлайла((( Прости, Квисти!
Окно Стивена выходит прямо на площадь. Каждый день он проводит перед ним по восемь часов, глядя, как торопятся по своим делам люди, что-то обсуждают, пьют на ходу кофе, жмут друг другу руки и целуются на прощание. Стивен сидит за рабочим столом — на темной полированной поверхности чистые листы бумаги, ручка, карандаш и точилка, слишком маленькая, чтобы можно было засунуть внутрь палец — прямо напротив окна, руки по обе стороны от пустого листа, спина выпрямлена, взгляд устремлен вдаль. Он медленно, механически моргает, и это единственный признак, по которому можно определить, что он все еще жив.
На подоконник садится голубь. Спокойствие его маленького мирка нарушено, и за одну секунду Стивен моргает три раза подряд, но потом успокаивается. Голубь ходит по подоконнику, курлычет, стучит клювом в стекло — наверное, ждет, что его покормят. Счастливый, — думает Стивен, — он все еще надеется, что будущее лучше настоящего.
У самого Стивена таких надеж нет. У него вообще нет надежд. Когда-то огромные и переливающиеся, как радужные мыльные пузыри, они прожили так же недолго и лопнули. Заботливо проколотые Элеанор или растаявшие просто потому, что не живут дольше нескольких секунд — какая теперь разница? В прошлой жизни у Стивена была любовь, были приключения и огромное, всепоглощающее желание спасти страну.
Кто в детстве не представлял себя Дон Кихотом? Вот только мельницы победили, даже не заметив преграды, лопастями перебили тебе руки и ноги, и ты окровавленным, беспомощным, скулящим кулем лежишь и смотришь на то, как неумолимо и размашисто вращаются крылья.
В квартире Стивена нет канцелярских и кухонных ножей, спичек, газа, крюков и гвоздей. Давным-давно, когда в Англии еще не запретили массовый доступ в интернет, он читал о простом способе покончить жизнь самоубийством — поставить перед собой карандаш, крепко сжать его обеими руками и с силой насадиться. Если повезет, острый кончик пробьет глаз и легко дойдет до мозга. До «не повезет» анонимные советчики из сети рекомендовали не доводить.
Немигающие, блестящие глаза камер бесстрастно наблюдают, как день за днем проходит не-жизнь Стивена. Ванна — завтрак — кабинет — уборная — обед — кабинет — уборная — ужин — ванна — уборная — спальня. Удручающая, тягостная монотонность, никакого разнообразия.
— Не ждал? — Дэвид с ноги распахивает входную дверь. В руках у него коричневый бумажный пакет со свежими овощами и виски, на шарфе тают снежинки, от мороза кожа покраснела.
— Неа, — отвечает Стивен чуть заторможено. Нейролептики, антидепрессанты, транквилизаторы, седативы, растворенные в пище и придающие ей едва уловимый больничный привкус — за его меню следят лучшие повара и фармацевты.
— Идиот, — пакет летит на пол, и яблоки, апельсины, помидоры в рассыпную катятся по полу прихожей. — Посмотри на себя! Накачанный таблетками под завязку, отупевший, деградировавший, ты этого хотел?!
В ярости он достает свой верный Глок, приставляет к горлу Стивена, вынуждая того задрать подбородок. Дуло царапает тонкую кожу, в ноздри лезет запах оружейной смазки. От самого Дэвида пахнет сигаретами и одеколоном, и после стерильного воздуха квартиры этот коктейль дает по мозгам лучше любого наркотика.
Если хорошенько попросить Дэвида, он принесет и наркоту. Вместе с витаминами и сельдереем — он ведь заботится о здоровье Стивена, не так ли?
Стивен не просит. Прямо сейчас ему плевать на все ЛСД мира, он делает шаг вперед — дуло вжимается в горло так, что почти невозможно дышать — глядит сверху вниз враз потемневшими глазами и надсадно, хрипло говорит:
— Прямо сейчас я хочу совсем другого.
Поцелуи, стоны, объятья — старая как мир игра. Стивен не знает, когда она начала приносить ему удовольствие. Уж точно не тогда, когда Дэвид пришел в первый раз.
Они используют друг друга: весточки из внешнего мира, не накачанная успокоительным еда и крохи информации в обмен на секс, в обмен на пальцы на горле, пистолет у виска и прочие вещи, которым обычно нет места в постели. В обмен на «делай что хочешь, но никаких синяков и видимых повреждений — ты же не хочешь, чтобы они что-нибудь заметили?»
Окровавленный, обреченный на поражение, с перебитыми руками и ногами, он упрямо ползет навстречу ветряным мельницам. Когда победить не получается, все что ты можешь — не сдаваться. Стивен пытается.
Он закрывает глаза, и целует тонкие бледные губы, и подается навстречу прикосновениям, и пытается не забывать о том, ради чего все это. Ради статьи, давно уже составленной в уме и затверженной наизусть, которую надо успеть набрать с телефона и опубликовать в сети за те пятнадцать минут, что Дэвид будет в душе. Возбуждение белым облаком взрывается в голове, и Стивен позволяет себе на время забыть обо всем. В конце концов, у него еще будут эти пятнадцать минут.
Лампочка камеры ровно пульсирует красным. На экране Стивен сидит за столом и смотрит в окно. Медленно моргает и поворачивает голову вправо. Моргает снова.
Приевшаяся, запылившаяся монотонность, никакого разнообразия — словно одна и та же пленка проигрывается по кругу снова и снова.